Саша, Саша, погоди!
Саша, Саша, не ходи
На речку, на Черную речку,
Там конечная.

Черная речка, черный пистолет,
Какая встреча, такой и привет.
Черная речка, черный пистолет,
На снегу два человечка,
Хлоп, - и одного уже нет...
(с) Серебряная Свадьба, "Чёрная речка"

Это не отчет, это попытка хоть что-нибудь сказать.
Вообще, конечно, в первую очередь надо сказать о том, что мы за-та-щи-ли. Мы поставили игру по "Песьему двору", с прекрасным, каноничным и просто восхитительным кастом, и она оному касту зашла. И я пока что не знаю, как с этим фактом жить
Хикеракли, друг мой сердечный, ты и без меня все знаешь, но я твоим настроем все это время восхищался. Пока я бегал, истерил и орал куда только можно, что МЫВСЕУМРЕМ, ты говорил мне "Саша, успокойся", пинал писать правила, кидал на редактуру вводные - в общем, именно благодаря тебе все и получилось.
Отступать некуда, позади Москва, кругом враги сожгли родную хату (с)
Я благодарен всем, кто был с нами вчера. Всем, кто сыграл и сделал это красиво и ярко - боже, как я вас люблю, кто бы знал.
Мы не хотели, чтобы все вышло так, как вышло - мы хотели, чтобы вам понравилось.
А истерика, оказывается, способна не только разрушать, но и восстанавливать.
Афи, спасибо. Очень символично то, что именно ты оказалась там в тот момент.
И то, что сегодня утром за окном лежал снег тоже. очень. символично.

...Как игрок... Как игрок я ехала на игру с бешено колотящимся сердцем, кусая пальцы и глупо надеясь на то, что уберегу. Что мой Саша все-таки будет жить.
Стоит ли говорить, что в сашиной голове такая надежда появилась лишь в нетрезвом угаре пьянки с Хикеракли. Да и то - мираж, призрак, протяни руку - схватишь ею лишь застоявшийся кабацкий воздух.
Казалось бы, самим собой обреченному должно быть все равно. Но все равно не было - и потому была ложь, потому что Гныщевич - друг, а проблем для друга ты.. не хотел. И понял это только сейчас. Потому было стыдно и противно за себя перед Алешей - милой, славной девчонкой, и ведь даже не пискнула тогда, ну неужто не могла сказать... Теперь - хоть деньгами искупить. Потому не мог не охватить гнев, когда солдаты пришли с ордерами - нет, врешь, никого вы не заберете, основания сначала предъявите!
Впрочем, не помогло.

Светлый, привычный, родной "Пёсий двор". Именно здесь ты убил его - и ведь не дрогнула рука, как будто только и делал, что целился целыми днями в рыжую голову.
И никому теперь не объяснишь, что убивал не человека, не "всего лишь мальчишку". Видел перед собой не мальчишку, а то, что он сделал.
Белая пелена, заволакивающая глаза, не позволила увидеть.
Потому и не мешкал, потому и не дрогнула рука.
А теперь - камера, солдат, твой друг, пытающийся договориться с ними, с Охраной, о том, чтобы тебя оставили в живых.
А ты сидишь, демонстративно не глядя на солдата, молча смотришь на свои руки, связанные твоей же красной лентой, и всем своим существом пытаешься до него докричаться: не надо, не надо, оставь, я не хочу жить, мне нечего делать здесь!!...
Совсем не вспоминаешь об Алеше и её ребёнке - твоей ошибке, твоей глупости. Одной из многих.
Одно движение - и не будет больше никаких ошибок, ты больше не будешь ни для кого помехой.
Эта волей гнусной судьбы затянувшаяся глупость - твоя жизнь - должна закончиться здесь и сейчас.
Говорят, что если умирать страшно - значит, жить хочется.
А тебе - страшно?...
Раньше надо было бояться.

Он так и не смог объяснить тебе, или ты не захотел понимать, почему листовки - это действительно серьезно.
Как многого ты не хотел понимать...

Больно, как же больно - было и есть. Я знала, на что иду, и, наверное, не жалею.
Плакать лучше, чем молчать. Почему - слишком много раз я пыталась это сказать, и всегда слова означали не то, не о том, недостаточно.
Да и все эти слова по сути своей лишние.

Дёгред, спасибо. По-моему, авантюра твоя удалась.